Эвр читала, что есть страны, где в феврале не бывает дождя: где-то лежит снег, где-то печёт солнце. Эти частности не имели значения, потому что главным была лондонская сырость, так резко отличавшаяся от стабильности ее камеры-аквариума с постоянной влажностью, стабильной температурой. Статичный аквариум, но даже аквариумисты знают, насколько ко важно воссоздать некое подобие экосистемы и естественных условий обитания. Стоячая вода - мертвая вода; Эвр надоело смотреть на глупых охранников через стекло, поэтому дождь воспринимался как нечто отличное, являющее собой пусть и элемент дискомфорта, но заставляющий меняться.
Ей очень нужно было измениться, смыть с себя холодный свет тюрьмы, медицинскую белизну своих одежд, чтобы затеряться в толпе до поры до времени. Чтобы охотиться нужно научиться мимикрировать, сливаться с окружающим миром, будучи хищником прикинуться безобидным жвачным животным, прожигающим жизнь так же, как все допропорчдочные идиоты. Нужно было раствориться в толпе, перенять ее повадки, но для этого было мало знать о стадных рефлексах и распорядке жизни обывателя, нужно было вести себя так же, немного различаясь в зависимости от роли, которую придётся примереть. А ролей будет много - в этом женщина не сомневалась, но сейчас, когда она находилась в самом начале подготовки к представлению, ещё было время все обдумать и подготовить себя. Это было самым главным. Нужно было надевать на себя не только чужие имена и парик, но становиться теми, кто окажется избран ею для главной цели. Предстояло провести не только Шерлока, обладавшего для среднестатистического человека поразительными дедуктическими способностями, но совершенно не представляющим, как выглядит его сестра, нужно было одурачить всех, стать тысячеликим существом.
Это было ново. В новизне Эвр находила единственное удовольствие, когда мозг не был занят решением сложных задач, подобающих ее способностям. А таких задач, если быть честными, было не так много. В основном все вокруг было шелухой, не стоившей ее внимания. Новизна давала возможность развиваться дальше, идти вперёд.
Некоторые вещи невозможно полноценно изучить по книгам. Для Эвр это было странно, но она не могла не признавать, что книги не вмещают в себя всего необходимого, а в ряде случаев не помогает логическое продолжение по непривычности опущенных подробностей и фраз. Некоторые секреты хранились в мозгах и сердцах живых людей. Это удручало, потому что она была невысокого мнения о большинстве, приходилось признать, что среди большинства есть и кто-то выдающийся, превосходящий ее в каких-то областях. Это было поправимо, она обучалась намного быстрее, чем обычный человек, ей нужно было лишь понять, как расставить акценты, на что обратить внимание, дальше она сможет сама довести до совершенства свой образ.

В Гайд-парке было мало людей, погода не располагала. А жаль, потому что Эвр надеялась посмотреть на выступающих смельчаков, пытающихся продемонстрировать окружающим свой богатый внутренний мир размером со спичечный коробок. Без людей здесь было лучше.
А потом она заинтересовалась монологом, доносившимся со старой сцены: мужчину, похоже, не смущало отсутствие зрителей, как и дождь. Это означало то, что он не пытался привлечь внимание (или был совершенным тупицей, выступая в такую погоду перед пустыми пространством), он репетировал. Это было достойно внимания хотя бы ненадолго, потому что в процессе произнесения монолога он менялся.
- Мгновение не даст ничего или даст все, - Эвр засунула руки в карманы пальто, внимательно глядя на мужчину. - Драма на охоте не самое характерное для Чехова произведение, ближе к Достоевскому. Не находите? Почему вы здесь?
На самом деле и мгновения не требовалось, чтобы Эвр приняла решение. Бережно спрятанная скрипка добавила немного сантиментов, наверное, к высоким скулам, острому подбородку и кудрям. Это было забавно.

Эвр проглотила в свое время и Драму на охоте, и Бесов, и Трёх товарищей, и Защиту Лужина, но так ничего и не поняла. Художественная литература вызывала в ней недоумение и ощущение попадания в другую плоскость, где все её идеальные схемы и числа, внезапно, обращались в хаос - художественная литература писала про эмоции. Эмоции женщина не понимала. Она попыталась систематизировать, распределить страх, гнев, любовь, радость, наивность и всё, что ей встречалось в тексте, у человека почти так же, как натягивались мышцы на скелет, но не выходило. Она попробовала пару раз написать несколько уравнений, вывести из сказок частоту любви и алгоритм, согласно которому один человек испытывал к другому какое-то влечение или отторжение, но это было достаточно эфемерно. Волновые процессы, для которых подбирались частоты и амплитуды, привели её в свое время в восторг, а потом в глубокую задумчивость, потому что нельзя было разрезать грудную клетку и посмотреть, так ли всё это функционирует. Для нее это было подобно коду, к которому не было ключа. Но она пыталась расшифровать, для этого требовались те, кто мог бы ей продемонстрировать достаточно наглядно каждую эмоцию.
- Вы так считаете? - она уцепилась за то, что мужчина говорил о Чехове так, будто бы тот не проживал историю со своим героем, а смотрел на него со стороны. - Но разве Оленька не была тем самым оправданием его поступка? Дочка лесника, которая выросла слишком жадной для той среды, в которой находилась - ей и статус с богатством, ей и любовь, - по правде, в свое время Эвр споткнулась об поведение героини, не понимая, откуда в девушке взялись все те качества, но потом она смирилась с художественной литературой. - Впрочем, всякий автор непременно должен любить своего героя, ведь на нём строится сюжет, каким бы хорошим или отвратительным он не был, а ради этого сюжета и пишется книга. Впрочем, читателю всё равно. В один момент ему уже не нужен ни Гете, ни Шекспир, ему не нужны книги, потому что его мир - его душа, - и душа убогая, ущербная. Когда-то ввели концепт маленького человечка, его проблем и горестей, на том и умерло высокое в людях. Когда перестали смотреть на звезды, начали копаться в собственной грязи. Не осталось титанов Возрождения, а Эвр искренне тосковала и жалела, что не сможет поспорить с да Винчи или Макиавелли. - Неужели на репетиции тоже уже пускают за деньги? - она рассмеялась, потому что пассаж ей понравился, Эвр останется и ещё ненадолго. - Но здесь Камышев намного органичнее смотрится, чем в теплом и сухом зале, пропахшем нафталином. Не знаю, - женщина пожала плечами. - Искала... Просветление. Да, пожалуй, что его. У вас, часом, не найдется запасного?
Говорить с человеком зная, что каждое твое слово не записывается на камеру, было непривычно. Говорить с человеком, который не дрожал как больной малярией от осознания, что он говорит с гением, определяющим век, было тоже непривычно, но не больно. Но подниматься к мужчине она не спешила, пока она рассматривала его снизу. Потом рассмотрит с другого ракурса, ей нужно рассмотреть со всех, запомнить, сделать в мысленном журнале наблюдений пометки.

Эвр наблюдала с осторожностью дикого животного, которому больше любопытно, чем страшно взаимодействовать с новым человеком. Было и что-то особенно завораживающее в том, что в центре Лондона её никто и никогда не узнает, хотя грима сейчас на ней было минимально, даже не было парика. Она слушала актера, подмечая для себя, что тот не только знает текст, но и пытался его анализировать. Что-то подсказывало ей, что шансов понять тот клубок человеческой глупости у мужчины больше - он понимал эмоции, он ими жил, ведь был актером. Русская проза, впрочем, был необычный выбор, далеко не самый стандартный репертуар для английского театра среднего размаха - бедствующим человек, сидящий на сцене, не выглядел, но и отсутствие толпы поклонников, для которых нипочем ни дождь, ни туман, ни атомный взрыв, не было.
-...извечная вера влюбленных и поэтов в силу любви, которая переживает смерть, это преследующее нас столетиями finis vitae, sed non amoris - ложь. Однако эта ложь всего лишь бесполезна, но не смешна. А вот быть часами, отмеряющими течение времени, которые поочередно то разбирают, то собирают снова и в механизме которых, едва конструктор впихнет в них колесики, вместе с их первым движением начинает тикать отчаяние и любовь, знать, что ты репетир муки, тем глубочайшей, что от многократного повторения она становится комичнее? - обмен любезностями и мнениями различных авторов был чем-то забавен. Эвр была согласна, что люди неправильные. Только она не считала, что любовь и прочие эмоции спасли бы и сделали человека чем-то более уместным. Пустая планета, населенная лишь флорой и фауной, среди видов которой бы не числились люди, казалась ей намного более изящным и естественным вариантом. Люди совершали под влиянием эмоций очень странные поступки, например, отдавали свои жизни. Это было нерационально, неэффективно и противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Но это было. Таких людей считали героями, ими гордились. Хотя таких людей женщина понимала больше, чем обывателей, толпящихся в лучах чужой славы - они выходили за рамки, все остальные лишь ещё больше новых запретов для себя придумывали, загоняя во все более и более тесный гроб. Порой ей казалось, что в она, запертая в Шерринфорд, куда более свободна, чем те люди, чье перемещение по миру не ограничено. Даже точно была свободнее - её разум не знал преград, для неё не было глупых моральных принципов, запрещающих взглянуть на ситуацию с другой стороны. - Вы хорошо разбираетесь в русской литературе - вам тесно в привычных рамках и хочется преодолеть барьеры? - с русскими не любили связываться чопорные и практичные англичане, опасаясь заблудиться в лесах и болотах под Смоленском, даже если речь шла о книгах и музыке. Но искусство не ведало границ - музыка и живопись в большей степени, лишенные языкового барьера, литература в меньшей степени, но всё же. - За что вы извиняетесь? - Эвр напряглась на мгновение, лишенная привычки обычных людей извиняться вместо чиха. Для неё это было сигналом, что было сделано что-то, за что может последовать наказание, но пока она не видела, за что она должна наказать этого человека. - Не извиняйтесь, когда не за что. А на сцене совсем иначе, чем репетировать дома? - хотя она могла понять распределение слов по площади сцены, но насколько это действительно важно - нет. - Я ищу в обучении чему-то новому, в каких-то задачах, ранее мне не встречавшихся. А кофр я видела, - женщина с полуулыбкой кивнула в сторону закутанного от влаги инструмента. Видно было, что скрипку он любит. - И какая музыка вас вдохновляет на Камышева? Когда-нибудь импровизировали под ваших героев?

Кое в чем актёр был прав - предвкушение часто важнее, чем результат. Процесс изматывает сильнее, чем развязка, потому как она даёт покой и чувство незыблемости, какой бы она не была, плохая или хорошая, счастливая или трагическая, но она вставала гранитной плитой свершившегося факта, забавляя успокоиться. Только вот далеко не всегда предвкушение любви оставалось в памяти светлым воспоминанием, оно как ожидание внимания и игры, которой не пришло - вселяет желание довести до предела, разорвать грудную клетку, вырвать сердце и посмотреть, какое оно, что не догадалось до нужной ноты, слепо смотрело в другую сторону.
Пожалуй, теперь Эвр знала, чем потешить братца, когда придёт время - предвкушением. Не пришедшая любовь, оставшаяся у одного человека, не хватившей на второго - Молли Хупер, серая мышка, скорее всего не откажет ей в маленькой услуге и сломает Шерлока. Любопытно, ведь она никогда не ломала, а теперь, с ее помощью, сделает это. Предвкушение любви могло погрести всех в руинах. Интересно, справится ли Шерлок, он и в прошлый раз оценил ее шутку с прятками, теперь она не спрячет, а, напротив, поднимет все на поверхность. Предвкушение любви от Молли Хупер обернётся прекрасными декорациями для маленького спектакля.
- Вы правы, иногда процесс куда более волнующий, чем конечный результат, - Эвр серьезно кивнула, не сводя глаз с мужчины: он замерзал, а февральский дождь больше не был его союзником, обернувшись теперь подлым предателем. - Я никогда не была в театре, но поверю вам, - она пожала плечами, не высказывая ни сожаления, ни презрения - ровный тон, констатирующий факт. Так компьютер отвечает на поисковый запрос, когда не находит нужного файла. - Насколько шире? - ей нужны были конкретные данные, количественные факты, Эвр трудно было цепляться за метафоры и эмоциональные оценки, но она пыталась и это изучить. - Вам стоит попробовать, я думаю. Может оказаться, что это не сложнее, чем играть уже написанное, - она не видела разницы, кроме той, что заключалась во внутренних барьерах и рамках, в которые себя человек загонял. - Я учусь меняться. Но мне кажется, что ваша репетиция может оказаться бесполезной, если вы заболеете, - вряд ли это была забота, это было рациональным решением, полученным, когда она сложила вместе погоду, внешний вид и немного смоделировала ситуацию вперёд. - Вам надо в тепло, но мне надо, чтобы вы ещё рассказали про театр. Я читала про театр, но этого оказалось мало, поэтому могу предложить чай. Так ведь? Когда люди замерзают, то им предлагают что-то горячее.

Эвр попробовала и не смогла. Она не смогла представить ситуацию, в которой она выбрала бы одно и не смогла бы получить всё остальное, ведь возможности человека едва ли не безграничны, для думающего человека нет границ. Мысль движется быстрее, чем скорость света, остановить её невозможно. Но Эвр пыталась выслушать и понять жизнь среднестатистического примата, который ходит на двух ногах на работу, возвращается на полусогнутых, а по пятницам - ползком.
- Но как получается, что в книге уже описано всё? Ведь человек пишет свою книгу, если так можно сказать о жизни, в процессе. Человек может обучаться постоянно, может меняться и менять. Самое время вспомнить фреску Микеланджело, - женщина пожала плечами, но предпочла дослушать, чтобы понять, как мыслит этот человек. Выходило, что он пытается получить чужой опыт, проживая чужие жизни и проходя через чужие чувства. Это было интересно, любопытно и, вне всякого сомнения, достойно было изучения более пристального. Разве что микроскоп ей в этой ситуации не помог бы. Возникал, конечно, один простой вопрос, который актер обошел стороной: если он читает чужие книги, если он проживает чужие жизни, то что остается от его собственной? Несложно было посчитать, что его собственная становится собирательным образом из страниц других книг. Эдакая стена с газетными вырезками, на которой висела картина, но которую старательно пытались заклеить. - Вы хороший актер? Сколько жизней вы прожили? - будь её воля, она достала бы пинцет, лупу, блокнот для записей, но что-то подсказывало, что так люди не делают, не позволят ей влезть в душу с железками, потому что раньше умрут. Люди такие хрупкие... А психика их - ещё более тонкая материя, увы. - Хотя я могу понять желание узнать всё, - в этом была жадность. Жадность Эвр не то, чтобы одобряла, но она понимала жадность до знаний, ведь это был единственный способ дышать и существовать - получать новую информацию, обрабатывать её и познавать далее мир. Поэтому так мучительны были белые пустые стены, где взгляд мало за что мог зацепиться, а всё, что могла дать краска, уже давно было изучено. Стерильность и порядок лишали жизни, лишали свободы разума, запирая в клетку раздражения от отсутствия информации. Голод - это очень сильный мотиватор.
Она проследила за каждым движением актера: то, как он спрыгнул, оценив его физическую форму, то, как он взял кофр, как перекинул через руку тренч - всё было просчитано и обработано, всё несло информацию. Эвр плохо знала город на самом деле. Вернее она прекрасно знала карты, схемы и маршруты, но она не видела город так, как его видели обычные жители. Сейчас, правда, ей достаточно было знать адрес ближайшего приличного заведения, где подавали еду без тараканов, где не было мерзких гамбургеров, но не было цен, которые тут же отпугнули бы мужчину - вряд ли он привык сорить деньгами, а ей просто было всё равно, сорить ими или нет. В рамках её плана всё это было мелочами, она всегда могла получить больше, отдать меньше или получить недостающий контекст. Сейчас ей нужен был этот человек.
Некоторое время она шла молча, стараясь сопоставить имеющиеся у неё факты, но кое-что не сходилось:
- Вы хороший актер? - на самом деле ей было всё равно, ей нужен был его подход. И нужны были критерии, по которым оценивалось "хорошо" и "плохо", какие-то объективные вещи, а не размахивание руками. - То есть я хочу понять, как вы определяете, попали ли в характер? Как люди определяют, хорошо ли актер сыграл? Ведь большая часть из них никогда не убивала дочек лесников и не может сравнить с реальными ощущениями, - она опять упиралась в то, что не могла оценить, что есть красиво, а что нет, если это не касалось чисел. - Если к чаю добавить немного коньяка, то шансов заболеть у вас будет меньше, хотя это и не исключает возможности окончательно. Вы можете отыграть эмоции, которые никогда не испытывали?

Эвр считала пока они прогуливались до кафе. Она убегала мыслями далеко, обратно в камеру на Шерринфонде, потому что её аскетизм был отличным местом для размышлений, где ничто не отвлекало. Мимо мелькали люди, дома, машины, вывески - все оставалось где-то в подкорках сознания на тот случай, если это потребуется. Сейчас же у неё был достаточно вальяжный настрой, позволявший даже дать вести себя - женщина ощутила, что актер как будто ведет к кому-то определенному, поэтому передумала относительно своей изначальной задумки, позволила ему выбрать самому. За зверьми интереснее всего наблюдать в естественной среде обитания. Люди от зверей отличались непомерной глупостью.

Девочка в самолете мирно перекусывала одним из нескончаемых печений из сухого пайка обедов и соком - прелести застарелых кошмаров в их зацикленности, где нет места новым поворотам в виде закончившейся еды или турбулентности. Потому что кошмар, собственно, совсем не об этом, так что можно немного озорничать и пить очень много сока, всё равно делать здесь больше нечего.

- Эксперименты? - она проследила за тем, как мужчина оценил свой внешний вид в витрине магазина, чуть пожала плечами. Впрочем, пожимала плечами она на эту оценку, но не на предложение, потому что оно-то как раз сработало как правильный код к сейфу - Эвр втянулась в процесс. Пока ещё недоверчиво и аккуратно, прямо таки щепетильно и с желанием пинцетом препарировать ситуацию, но она была готова участвовать. - Разумеется.
Эксперименты были способом получить информацию об этом мире вещественно, осязаемо и понятно, без мистицизма, который любили напускать в свои слова авторы книг, в десятки слов облекая то, что нужно было умести в три-четыре. И эксперименты были похожи на игру, а игры Холмс любила, умные и хорошие игры, в результате которых остается новые знания и опыт.
Эксперимент начался, видимо, с переодевания. Эвр и за этим внимательно понаблюдала, но следовать примеру слепо и снимать свое пальто не стала. Она чуть улыбнулась и кивнула, с предвкушая дальнейшее действо и стараясь наперед предугадать, что именно актер решит разыграть перед ней. В том, что он захотел показать ей кое-что на практике, сомнения не было, иначе не было бы всех этих действий со свитером, прической и, главное, выражением лица, делавшим его из мокрого воробьишки вполне серьёзным мужчиной. К тому же, в ресторане была публика, была она в качестве публике, разве он захочет пропустить такую возможность сорвать овации?
Ей оставалось только следовать за ним по пятам, не обращая внимание на девушку-администратора, для которой ей добавить было нечего, но которая плелась за ними по пятам, чтобы привлечь внимание официантов и убедиться, что пара нашла столик. Эвр чувствовала спиной взгляд.
- Вполне, - легко откликнулась на вопрос и втягиваясь в процесс дала ответ. О, прекрасный эксперимент, где можно даже немного поучаствовать! Потому она так же непринужденно вручила спутнику свое пальто, поправила волосы и принялась ожидать следующую сцену. На сообщение, которое ей протянул актер, она только улыбнулась - о, она всегда очень внимательна. Так же внимательно, чуть наклонив голову набок, она проследила за тем, как он подложил в чашку волосок, а потом разыграл очаровательную сценку.
- Что же, - Эвр довольно улыбнулась, как сытый кот. - Так намного понятнее, вы хорошо объясняете. Я думаю, что кое-что смогла бы тоже, но мне нужен учитель, вы научите меня? Я быстро учусь, не переживайте, - она откинулась на стуле, делая глоток чая и ставя обратно чашку на блюдце. - Если вы любите эксперименты, конечно.

Чай был хорош. Эвр стало любопытно, был бы он так же хорош, если бы персонал не получил дополнительную мотивацию в виде возможного скандала. Подойти и спросить опять было нельзя. Порой её раздражала необходимость получать информацию по косвенным данным, когда были прямые измерения и можно было бы узнать наверняка, но приходилось жить по чужим законам, пока она не вернулась в свое царство в Шерринфорде. Она сосредоточенно смотрела в чашку с минуту, а потом, подняв взгляд, поймала ответный обеспокоенный от администратора, опасавшегося новых неприятностей от опасной парочки. Эвр усмехнулась уголками губ, сделала ещё глоток чая в ожидании ответа. Она могла подождать, у неё было время на то, чтобы получить этот ответ. На что-то другое его могло легко не оказаться.
- Что же, это прекрасно. Эксперименты дают очень много возможностей получить опыт и знания, - а ещё она размышляла о том, какой мотивацией движим этот мужчина, который вот так легко готов взвалить на себя бремя учителя для незнакомого человека. Должен был быть контекст, который она ещё не уловила, но который, как ей казалось, она уже увидела. Возможно, что суть была в желании перевоплощаться, в ролях и масках – всегда была опасность затеряться среди отражений и не найти однажды себя. Потерял ли этот актер уже самого себя? Она не могла пока сказать, недостаточно данных. Впрочем, пока истина ей не раскрывалась, но упоминание об условии уже давало некую твердую почву под ногами, которая начисто выбивалась всякий альтруизмом. – Почему бы и нет? И какое же это условие?
Она согласилась не глядя, легко и беззаботно, куда больше интересуясь чаем, чем тем, что условием может стать какая угодно афера. Стоило бы аккуратнее относиться к своей жизни, но Эвр и без того было достаточно скучно, чтобы ещё опасаться обманов мелких преступников и пошлого ножа у горла. Можно было бы сказать, что мужчина не выглядел опасным маньяком, но если он был хорошим актером, то он мог менять маски. Даже если он был опасным маньяком, который так ловко и мастерски менял маски, то она тем более хотела научиться искусству лицедейства, а уж постоять за себя она как-нибудь сможет.
А если актер был просто актером, то это ему стоило насторожиться, из-за того как быстро и легко его внезапная спутница согласилась. В конце концов, это ведь она его нашла, а не наоборот, а ещё она жила в самой охраняемой тюрьме Великобритании. Об этом, конечно, он не мог догадываться, как и не знал, наверняка, что существует Шерринфорд – налогоплательщик должен спать спокойно и не знать, куда тратятся его деньги, на какие невероятные нужды государственного аппарата и причуды элитных заключенных, которые потом невзначай ускользают из-под надзора и появляются вновь, когда сами того захотят. Как хорошо, что добропорядочные граждане крепко спят.
- Можете даже три условия выставить, имеете право, когда беретесь за кота в мешке, это было бы логично, - здесь должно было быть слово «честно», но Эвр знала только слово «логично».

Интересен не ответ. Ответ, в сущности, пустяк и безделица, констатация факта и безвкусица, после него все заканчивается, если не предпринять усилий и не сдвинуть себя дальше, переформулировав его в новый вопрос. Люди так заездили прописные истины, что они превратились в нечто вульгарное и бессмысленное, потеряли свое содержание, Эвр не нравится из-за этого произносить некоторые фразы и просто слова – их смысл ускользает от собеседников, разбивается об привычные шаблоны и модели поведения. Поэтому важен процесс, важен поиск ответа, его ожидание.
Не так важно было, какое условие поставит перед ней этот мужчина, важно было то как он это сделает. За этим Холмс наблюдала внимательно, как когда-то на атлас по анатомии перед тем как приняла решение о том, что необходимо посмотреть всё на практике, живьем. Живьем всегда увлекательнее, чем на картинке.
- Если я начну думать плохо, вам не понравится, - она пожала плечами. – Это просто было бы логично, учитывая тот факт, что вам придется тратить на меня свое время, - в понимании Эвр время было единственным конечным ресурсом, которым обладал человек. Не считая мозгов, разумеется. Официантка, неусыпно следившая за их столиком, готовая бросится по первому зову к «опасным» клиентам, её раздражала, вызывая ленивое желание запустить в девицу чашкой, но чашка была из тонкого костяного фарфора. Эвр передумала, притянув плечи к ушам и глубоко вздохнув – люди были куда назойливей и утомительнее мух. – Меня зовут Айрис, - Джейн было хорошим именем, прекрасной и остроумной издевкой и небольшим поклоном Джиму, но здесь оно звучало неправильно. Не та тональность, не то звучание, неуместное, неподходящее. Проще всего было спрятаться за правду, немного её перетасовав на манер колоды карт. – Айрис Иствинд, - Эвр снова прищурилась, углубившись в чаепитие, оставив для раздумья актеру пару простых вопросов. На два глотка чая. – Могу обращаться к вам Учитель или Мастер, как вам нравится? Но могу по имени. Но когда и с чего мы начнем? Мне не терпится попробовать что-нибудь уже самой. Или хотя бы послушать вас. Но у меня есть идея, - взгляд на кофр заставил её изменить план. – Может быть попробовать сыграть дуэтом сначала? Игра в ансамбле всегда способствует взаимопониманию.